«Мы не особо стараемся сделать знание доступным»: Ирина Прохорова о проблемах чтения в России
Историк культуры, критик, редактор и основатель издательства «Новое литературное обозрение» Ирина Прохорова констатирует факт постепенного разрушения идеологической функции литературы и считает проблему привилегированности знания одной из главных в современной российской культуре. Публикуем тезисы ее лекции «Культура чтения в России: прогнозы и перспективы», прочитанной 2 июня в рамках форума Future of the Word на «Стрелке».
«Литература освобождается от идеи быть учебником жизни и становится собеседником»
Начнем с того, что раньше в чтении многое определял литературный канон — произведения, проверенные идеологией и временем. Канон начал формироваться в XVIII–XIX веках вместе с появлением национальных государств и идеологией национализма. Тогда стали изменяться составляющие идентичности: язык, литература, история. Модель национального государства повлекла за собой создание канона — идеологического конструкта, который формирует идентичность человека. Сейчас сама идея канона начинает разрушаться. Не важно, где сегодня читают книги: важен сам контент, а не носитель. Например, в советское время чтение занимало большую часть досуга и литература стала служанкой идеологии.
В 1990-х в России произошло то, что происходит во многих странах, — демонтаж литературного канона как способа формирования идентичности. Чтение вышло из дидактических рамок, постепенно уходит культура цитирования и наставления. При этом не исчезает идея хитов и бестселлеров. Заметим, идея бестселлеров сформировалась задолго до появления канона в литературе. Так, в исследованиях Роберта Дарнтона можно прочитать, как в XVI–XIX веках издатели во Франции обсуждали способы создания бестселлера.
Крупнейший хит XVIII века — Энциклопедия просветителей. Ее печатали в Швейцарии, а потом везли во Францию. Именно в это время оформляется институт литературной критики, появляются профессии историка и филолога. Вся иерархия в литературной индустрии появилась благодаря национальному канону. Одним из последствий демонтажа канона сегодня становится потеря идеологической функции литературы. Вспомним, что в советском обществе запрещали книги и устраивали гонения на писателей не из-за эстетики, а исходя из политической ситуации. Сегодня литература освобождается от идеи быть учебником жизни и становится собеседником.
Вопрос о национальной идентичности вообще довольно болезненный. Как формируется идентичность детей смешанных браков? Ведь мы живем в мире национальных историй. Как формировалась история и идентичность после Второй мировой войны? Все было направлено на оправдание национальной истории. В противном случае рушится вся конструкция. Можно ли написать транснациональную историю человека? Тогда разрушаются все рамки, возникает другая периодизация и оценка событий. С другой стороны, почему литература должна быть идеологией? Считается, что по-другому мы не можем ощущать себя гражданами, но есть и другие рычаги — культура в широком понимании этого слова. У нас вся литература — это литература Средней полосы. А что пишут в Татарстане? Как они должны идентифицировать себя среди имперской идеологии?
Сегодня можно отметить три проблемы чтения:
1) Какая литература будет после разрушения канона?
2) Что мы находим после разрушения канона для формирования собственной идентичности?
3) Какая судьба ждет писателя?
«У нас средневековая индустрия»
Вспоминают, что в советское время были дешевые книги. Посмотрим, какие книги тогда лежали на лотках и в магазинах дешевой книги, — идеологический треш, книжки, которые так и не разрезали. Это и были дешевые книги. От советского времени у нас осталась идея, что книги должны быть дешевые. При этом человек тратит на посещение кафе гораздо больше средств, чем на литературу.
Говорят и о влиянии интернета на культуру чтения. Обратимся к такому понятию, как догоняющая модернизация: всегда есть большой соблазн перепрыгнуть через несколько ступеней. Мы выстраиваем здание без фундамента. В России есть проблемы с чтением, но разговор стоит начинать не с влияния интернета, а с состояния библиотек. Например, в этом году финансирование библиотек по всей стране сократили с 350 млн рублей до 35 млн. Значит, библиотеки (а соответственно, и читатели) остались без новых книг.
Информатизацию библиотек в России начал Сорос в 1990-х: его фонд закупал оборудование и снабжал собрания новыми изданиями. При этом до сих пор в некоторых библиотеках нет даже телефона. Кроме того, у нас нет систем информирования, авторитетной навигации в книжном море. Мы вынуждены вылавливать наугад хорошие книги. Не развиваются интеллектуальные независимые магазины. В итоге мы строим замки на песке, а потом оказывается, что вся индустрия не готова. Это трагедия для издателей. У нас средневековая индустрия.
«Пока сохраняется идея привилегированного знания, ничего в сфере культуры развиваться не будет»
Как работает система распространения? В начале 90-х система распространения работала лучше, чем сегодня. Тогда издательство «НЛО» выпускало книги тиражом 3 тысячи экземпляров, иногда больше. Сегодня тираж — тысяча, потому что нет системы распространения. Мы производим прекрасный продукт, который не имеет сбыта, перед нами все еще стоят задачи позапрошлого века. Большой бизнес не заинтересован в книжной индустрии, это малоприбыльное занятие. Магазины выдавливаются из центра, потому что не выдерживают аренду, а кто сегодня поедет на окраину? Интернет не решает проблему с навигацией в книжном мире. Для этого необходимо, чтобы все уважающие себя медиа добавили соответствующую вкладку «книги» или «литература».
Сегодня у нас есть отдельные прекрасные критики, но института критики нет. Подсознательно мы воспроизводим недемократическую традицию, которую можно охарактеризовать так: «Умный найдет, а дураку зачем?» Пока сохраняется идея привилегированного знания, которым мы не хотим делиться с большей частью общества, ничего в сфере культуры развиваться не будет. Как писал Шаламов, это воспроизводство холопско-барской идеи. Мы готовим номер «Нового литературного обозрения», посвященного проблематике рабства в культуре. Оно было уничтожено не потому, что рабство было экономически неуспешно, а потому, что меняются ценности и эксплуатация раба становится невыносимой. Мы живем в псевдомарксистской системе, когда экономика диктует нам правила жизни, но я думаю иначе.
Книги не доходят до широкого сообщества, и это связано с тем, что мы и не особо стараемся сделать знание доступным. При нормальной системе распространения тиражи «НЛО» были бы не 1 000, а 10 тысяч экземпляров. Для развития чтения в России сегодня прежде всего нужны программы, поощряющие книгоиздание, гранты. И чтобы издателям не мешали издавать книги.
Свободное книгоиздание должно иметь свою нишу, которую можно увеличивать. Нет ничего страшного в существовании популярной литературы — мы привыкли стыдиться того, что читаем легкие жанры, например детективы. Сила литературы — в разнообразии, просто детективы или треш доходят до читателя, а интеллектуальные книги часто нет.
Источник: theoryandpractice.ru