Глядя на собрание сочинений Льва Толстого в 90 томах, начинающий автор может решить, будто великий мыслитель ни дня не жил без строчки. Однако писательский ступор знаком даже классикам литературы — и каждому из них рано или поздно приходится изобрести свой способ его преодолеть. Делимся с вами советами известных писателей, которые помогут справиться с синдромом чистого листа.
Габриэль Гарсиа Маркес:
Для начала — один абзац
«Самое сложное — это первый абзац. Я мог месяцами биться над первым абзацем, но когда у меня получалось его написать, все остальное было делом техники. Именно первый абзац определяет, какой будет книга. Он задает тему, стиль, тон».
Писательский ступор может настичь автора в любой момент, однако это понятие часто ассоциируется с началом работы над книгой. Подход Маркеса к проблеме — далеко не самый распространенный, хотя романам гуру магического реализма и впрямь свойственна гипнотическая однородность. В большинстве случаев литераторы не отличаются последовательностью и предпочитают собирать произведение из разрозненных, набросанных начерно фрагментов. Вместе с тем, опыт Маркеса подсказывает, что для начала нужно попробовать написать хоть что-то. Один абзац, одно предложение. Не факт, что они войдут в итоговый вариант книги, но почти наверняка помогут преодолеть страх белого безмолвия бумаги.
Джеймс Баллард
Сжатая в кулак рука
«На протяжении всей моей карьеры я писал по 1000 слов в день — даже если у меня было похмелье. Если ты профессионал, твоя задача — дисциплинировать себя. По-другому — никак».
Выводя образ писателя Густава Ашенбаха в новелле «Смерть в Венеции», Томас Манн сравнил его с сжатой в кулак рукой: каких бы побед — творческих или житейских — ни достигал герой, они давались ему лишь благодаря титаническим усилиям воли. Окутанный в массовом сознании романтическим флером, на деле писательский труд требует не только развитой фантазии, но и железной самодисциплины. Знаменитая байка про Эмиля Золя, который на время работы над очередным романом якобы привязывал себя к стулу, в той или иной степени касается почти каждого автора. Диккенс, Гюго, Флобер, Метерлинк, Баллард не давали себе поблажек, даже если слова упорно отказывались складываться в предложения, и могли часами молча гипнотизировать чистый лист; как правило, в итоге он заполнялся текстом.
Рэй Брэдбери
Текст ради удовольствия
«Порой, когда ты написал уже половину произведения, на тебя словно находит затмение, и внутренний голос вдруг заявляет: «Достаточно». Тебе выносится предупреждение. Твое подсознание говорит: «Ты мне больше не нравишься. Ты пишешь о вещах, на которые мне наплевать!». При этом ты лезешь в политику или пытаешься привлечь внимание к социальным проблемам. Ты пишешь, чтобы сделать мир лучше. К черту такой подход! Я не пишу, чтобы сделать мир лучше. Если это получается само собой — отлично. Но это не входит в мои намерения. В мои намерения входит получить массу удовольствия от процесса».
Безусловно, литература всегда была и будет инструментом воздействия на аудиторию: даже любовный роман способен изменить чью-то жизнь. Не говоря уже о резонансных книгах вроде «Джунглей» Эптона Синклера: прочитав ее, президент Рузвельт учредил специальную комиссию для проверки чикагских скотобоен. Стремление автора обнажить с помощью произведения пороки общества похвально, однако если писать приходится через силу, в угоду грандиозному замыслу, риск впасть в ступор будет возрастать днем за днем. Впрочем, Брэдбери все же немного лукавит: сложно поверить в то, что «451 градус по Фаренгейту» был написан исключительно ради удовольствия.
Эрнест Хемингуэй
Успеть до появления усталости
«Остановиться всегда лучше в тот момент, когда у тебя хорошо получается и когда ты знаешь, что будет дальше. Если делать так каждый день, о ступоре можно забыть. Всегда останавливайся, когда у тебя хорошо получается и тебе не нужно мучительно соображать и беспокоиться до тех пор, пока ты снова не начнешь писать — уже на следующий день. Подсознание сделает все за тебя. Но если ты встревожен или ломаешь голову над продолжением, дело не продвинется, ведь твой мозг устанет раньше, чем ты вернешься к работе».
Стороннему наблюдателю жизнь писателя видится бесконечной, напряженной погоней за вдохновением. В этой связи рекомендация Хемингуэя приостановить работу над книгой, когда капризная муза поймана за крыло, кажется абсурдной. Тем не менее, такой подход имеет терапевтический эффект: если откладывать ручку — или отключать ноутбук — на мажорной ноте, а не в момент полного изнеможения, писательство не будет ассоциироваться с фрустрацией и разочарованием. В случае с Хемингуэем это было особенно актуально: склонный к депрессиям и навязчивым состояниям, он тяжело переживал любую творческую неудачу, а его суицид стал результатом не только душевной болезни, но и невозможности вернуться к литературной деятельности после агрессивного психиатрического лечения.
Хилари Мантел
Отвлечение без общения
«Если ты застрял, выберись из-за стола. Прогуляйся, прими ванну, поспи, испеки пирог, порисуй, послушай музыку, займись медитацией или сделай зарядку; сделай что угодно — только не накручивай себя из-за возникшей заминки. Но ни в коем случае не звони никому и не ходи на вечеринки; если ты это сделаешь, твою голову заполнят слова других людей. Ты же должен создать пространство для своих слов. Будь терпелив».
Писательский ступор может оказаться проявлением банальной усталости, а отдых и смена обстановки — элементарным способом решить проблему. Правда, принимая во внимание советы Хилари Мантел, следует учитывать, что она работает в жанре исторического романа, и главный источник вдохновения для нее — хроники, архивы, корреспонденция, а уж никак не вечеринки. Бальзаку же, например, чтобы описать нравы современного ему общества, требовалось быть вхожим в парижский свет, поскольку это предполагали принципы реалистического письма.
Мартин Эмис
Привычка править написанное
«Иногда так случается, что ты впадаешь в ступор. Но почву из-под ног у тебя выбивает, как правило, не то, что ты собираешься сделать, а то, что ты уже сделал. Значит, тебе необходимо вернуться назад и все исправить. Мой отец рассказывал, что иногда он был вынужден мягко, но решительно взять себя в руки и сказать: «Так, а теперь успокойся. Что тебя тревожит?» И далее: «Ага, значит, дело в первой странице. И что с ней не так?» Ответ мог быть: «Первое предложение». И в этот момент отец понимал, что его движению вперед мешает вроде бы совсем незначительная вещь».
Писательский ступор нередко сигнализирует о том, что автор, сам того не желая, нарушил логику повествования, и пока противоречие не будет устранено, дело не пойдет. Соотечественник Мартина и Кингсли Эмисов Джон Фаулз в романе «Женщина французского лейтенанта» утверждал, что романисты всегда стремятся представить художественный мир своих произведений максимально реальным, а персонажей — живыми. Вот только оживают они лишь в то мгновение, когда перестают повиноваться писателю. Нет никакой гарантии, что в десятой главе герой поведет себя так, как было анонсировано в первой. Автор должен уметь править написанное — как бы трудно ни было расставаться с выстраданными абзацами.
Иван Бунин (по В. Катаеву)
Постоянная практика письма
«Писать <…> нужно каждый день, подобно тому как скрипач или пианист непременно должен каждый день без пропусков по нескольку часов играть на своем инструменте. В противном случае ваш талант неизбежно оскудеет, высохнет, подобно колодцу, откуда долгое время не берут воду. А о чем писать? О чем угодно. Если у вас в данное время нет никакой темы, идеи, то пишите просто обо всем, что увидите».
История литературы знает ничтожное количество писателей, которые годами не публиковались и даже не брались за перо, а потом вдруг разрешались шедевром. Даже Леонард Коэн, который в середине 60-х фактически променял поэтическую карьеру на музыкальную, до сих пор продолжает выпускать весьма приличные сборники стихов и прозы. Не всякий род деятельности уместно сравнивать с умением кататься на велосипеде: мол, если в детстве научился, то уже никогда не разучишься. Как художнику необходимо набивать руку на этюдах, так и писатель должен постоянно оттачивать свое мастерство. Буковски говорил, что лучше писать о писательском блоке, чем вообще не писать. Отправной точкой для книги может послужить эссе о том, как тяжело дается работа над ней, — вспомним предисловие Воннегута к «Бойне номер пять».
Гор Видал
Альтернатива писательскому делу
«Насколько я могу судить, так называемый писательский ступор — всего лишь миф. Мне кажется, плохим писателям их деятельность дается очень нелегко. Они просто не хотят этим заниматься. Они становятся писателями только из-за неуемных амбиций. Они испытывают невероятное напряжение, когда приходится наносить на бумагу все эти буковки, ведь сказать-то — нечего. И удовольствия от процесса — никакого. Я, правда, тоже не совсем понимаю, что должен сказать, но составлять предложения мне определенно нравится».
Расписываясь в собственной некомпетентности, Видал, конечно, не был полностью откровенен: категоричный, едкий, бесстрашный критик американской действительности, он наверняка знал, какие из его высказываний привлекут к себе внимание общественности. Выпад автора «Майры Брекинридж» в сторону «плохих» писателей следует расценивать как очередное упражнение в искусстве сарказма. Вместе с тем, каким бы безжалостным ни казался Видал, не согласиться с ним сложно. Увы, порой приходится посмотреть правде в глаза: если все усилия начинающего писателя остаются втуне, а работа над книгой не приносит даже минимального удовлетворения, возможно, стоит направить энергию в другое русло. В конце концов, на «Букере» свет клином не сошелся.
Источник: http://theoryandpractice.ru/posts/10741-sindrom-belogo-lista